Женщина на войне

Полина Григорьевна Туктарова демобилизовалась в августе 1945 года. Награждена: Орденом Отечественной войны II степени, медалями «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией» и юбилейными медалями. Сейчас ей 98 лет.

10 мая 1942 года по комсомольскому призыву с уфимского железнодорожного вокзала на Сталинградский фронт отбыл первый девичий эшелон. Юные красавицы наравне с мужчинами были разведчицами, зенитчицами, связистками...

Среди добровольцев со всей республики в пекло войны отправилась и 19-летняя уфимка Полина Туктарова (дев. Шешегова).

- В 1941 году я, закончив 10 классов, прошла краткосрочные курсы бухгалтера, но проработала только 2 месяца, - начинает рассказ Полина Григорьевна. - Хотела поступить в институт, но из-за войны моим мечтам не суждено было сбыться. Добровольцем ушла на фронт. Мы приняли присягу в школе № 3 и строем, под духовой оркестр, с вещмешками отправились на железнодорожный вокзал. Радостные, оптимистично настроенные, пели песни, а провожающие шли по тротуарам со слезами на глазах. Когда дошли до вокзала, на товарном дворе уже стоял состав. Это были товарные вагоны для перевозки грузов и животных, оборудованные двумя рядами нар. Родственников и близких туда не пустили.

...Ехали долго - около двух недель, пока не добрались до станции Красноармейская под Сталинградом. Меня и еще 12 девушек определили в 1082-й зенитно-артиллерийский полк. На нас была возложена задача обеспечивать оборону Сталинграда, заводов, переправы, СталГРЭС. Вели ожесточенные бои с фашистскими танками и пехотой, одновременно отбивая атаки «юнкерсов» и «мессершмиттов», наседавших на батарею. Большое значение отводилось островам на Волге. Третий дивизион, в который нас зачислили, находился на острове Сарпинском. Остров был залит водой, орудия и приборы разместили на ряжах (срубы). Вокруг бурлила вода, общались с помощью лодок. Началась учеба. Мы изучали материальную часть, силуэты самолетов - своих и вражеских.

Зенитно-артиллерийская батарея состоит из четырех орудий, прибора управления зенитно-артиллерийским огнем и дальномера. Мне доверили дальномер. Это большая четырехметровая стереоскопическая труба на треноге, внутри которой находится сложнейшая оптика. С ее помощью определяется высота до самолетов и расстояние до танков и пехоты противника. Вплоть до июня над Сталинградом появлялись единичные разведывательные самолеты, а в июле начались массовые групповые налеты.

- 23 августа 1942 года Сталинград подвергся массированной бомбардировке, буквально смешавшей его с землей. Как вы пережили ту бомбежку?

- Сотни вражеских самолетов приближались к нашим огневым позициям. Мы действовали следующим образом: я определяла высоту и дальность самолета и передавала на прибор управления зенитным артиллерийским огнем. Далее, зная координаты цели, а также данные о скорости ветра и других внешних условиях, определялись углы наведения орудия. Командир расчета докладывал: «Первое готово! Второе готово! Третье, четвертое - готово!». И только после этого командир батареи командовал: «Батарея, огонь!»

А когда летело по 100 самолетов и небо становилось черным от них, стреляли прямой наводкой. Сразу поднимали стволы в небо и открывали огонь. Нередко, стараясь дезориентировать, противник направлял одновременно и самолеты, и танки. В таких случаях два наших орудия били по танкам, два - по самолетам. Сбитые самолеты падали, за ними тянулись шлейфы огня и дыма.

За 200 дней боев за Сталинград наш полк отбил более 100 массированных налетов вражеской авиации. Бойцы расчетов и отделений батареи долгими часами не отходили от своих мест, готовые в любую секунду открыть огонь, а ведь треть личного состава были девушки. Мы помогли сохранить заводы, работавшие для фронта, важные железнодорожные коммуникации и переправы. Нередко обстановка требовала реорганизации зенитных частей. Выбывшие и понесшие большие потери заменялись другими. Так случилось и с нашим дивизионом. В октябре 1942 года его передали в распоряжение знаменитого 1077-го зенитного артиллерийского полка. Мы там понесли тяжелые потери. В октябре Гитлер предпринял последнюю попытку захватить Сталинград, в связи с чем Сталин потребовал укрепить острова. В ночь с 13 на 14 октября нашу 8-ю батарею переправили на остров Зайцевский. Преодолев Волгу, командир батареи приказал привлечь к транспортировке орудий как орудийщиков, так и взвод управления. Одно орудие удалось доставить на огневую позицию, но во время транспортировки следующего фашистский стервятник сбросил бомбы, от чего пострадал весь личный состав. Погибли замкомандира батареи Тюрьменко-Табачный, командир моего отделения, отец четверых детей Владимир Иванов из Ульяновска, старший стереоскопист Гимаев и многие бойцы из орудийных расчетов. Было много раненых, среди них - сам командир батареи старший лейтенант Иван Семенович Анисимов, комиссар Ампилогов, командир огневого взвода Левицкий, курсант Горьковского зенитного училища Никулин. Я оказывала им медпомощь и вместе с водителем на тягаче доставляла на берег Волги.

В последующие дни немцы бомбили нас днем и ночью: невозможно было поднять голову, наносить встречные удары нечем и некому. У нас имелось всего одно орудие, и от батареи осталось всего несколько человек. Но мы решили отбиваться. Я села наводчицей на орудие, другие девушки подносили 16- килограммовые снаряды, отбрасывали гильзы. Стреляли, пока не закончились боеприпасы. В боях погибли еще несколько моих подруг - Женя Иванова, Женя Никитина из Бузулука, Надя Епифанова, Соня Шаляпина.

В феврале 1944-го нас вместе с орудиями погрузили на открытые железнодорожные платформы и направили на освобождение Крыма. Мы дислоцировались на косе Чушка, расположенной на севере Керченского пролива. Прикрывали высадку десанта и моряков.

Грунт там песчаный. Во время каждого прилива мы оказывались по колено в воде. Спали на открытом песке. Построить землянку или блиндаж не могли, потому что не успеешь вставить штык - края начинают обваливаться. А напротив, на горе Митридат, стояли тяжелые немецкие артиллерийские установки - «фердинанды», из которых нас ежедневно обстреливали.

Когда военные действия закончились, мы продолжали оставаться в Крыму, поскольку должны были обеспечить противовоздушную защиту Ялтинской конференции с участием глав правительств трех союзных держав И.Сталина, Ф.Рузвельта и У.Черчилля. Наша батарея дислоцировалась у подножия Ливадийского дворца.

- Было ли на войне место для романтических настроений?

- Наше поколение отличалось скромностью. Косметики с собой на войну не брали. Некоторые девочки носили стрижки под мальчика. Никаких интриг, ссор и секретов между нами не было. До самой старости (сейчас многие уже ушли из жизни) мы остались надежными фронтовыми подругами. Особенно крепко дружили с Римой Давиденко из Волгограда. Она была комсоргом дивизиона. С ней спали под одной шинелью, ели из одного котелка. Во время боев поддерживали друг друга морально. Конечно, было тяжело, но мы давали клятву, поэтому считали своим долгом наравне с мужчинами защищать Родину.

- Сколько раз смерть смотрела вам в глаза?

- Моя мама была верующей. Она все время просила Бога, чтобы я вернулась домой живая. И ее молитвы, наверное, помогли. Вокруг меня погибали люди, а я оставалась невредимой.

Никогда не забуду октябрь 1942 года. Нас было 7 человек. Во время сильной бомбежки двое погибли, четверых ранило, а я уцелела. Взрывная волна нас всех отбросила на землю. Когда очнулась, услышала крики. Посмотрела - буквально в двух метрах от меня лежит Аня Жилина - мертвая. Маше Никитюк, моей подруге из Буздяка, вместе с плечом оторвало левую руку. Когда я подбежала к ней, помощь уже не требовалась. Ане Медяковой и Ане Антипиной, тоже уфимкам, осколки попали в руку и ногу. Я порвала нижнее белье, перевязала их и на телеге повезла в полевой госпиталь. Обстановка была очень тяжелая. Дорога простреливалась. Когда пролетали снаряды, девочки от ужаса кричали. Обратно на то же место вернулась ночью. К этому времени воронки были засыпаны. Вероятно, девушек похоронили в них.

А зимой, в холода, стояла в дозоре. Разводящий выведет в лес с винтовкой и оставит одну. Замирая от страха, следила из-за сугроба, чтобы немецкие лазутчики мимо не проскочили.

Жили в землянках, спали не раздеваясь. Каждые два часа заступали на пост. Хочу отметить, что государство о нас заботилось. Одежду выдавали теплую: полушубки, ватные брюки, подшлемники, шапки-ушанки, меховые рукавицы.

- Часто ли писали родным?

- Письма ходили очень редко. Это были просто листки бумаги, сложенные треугольником. Об ужасах войны, конечно, не писали. Во-первых, не хотели расстраивать, во-вторых, - цензура. «Хромала» и доставка. Однажды я выслала родителям маленькую фотокарточку, и она дошла до них с приключениями. Почтальоном в нашем отделении работала эвакуированная женщина, которая квартировала у моей школьной подруги. Письма с фронта она использовала для розжига печи. Такая же участь могла постичь и мое письмо, если бы подруга не заметила моей фамилии и не отнесла родителям.

- Как сложилась ваша послевоенная жизнь?

- Вернувшись домой (мы жили на ул. Карла Маркса), пошла на завод «Электроаппарат» - кстати, он существует и сегодня. Начальник отдела кадров назначил меня диспетчером. 7 лет проработала в этой должности. Потом 5 лет - инструктором промышленно-транспортного отдела райкома партии. Поступила в юридический институт. После этого на одном из активов заместитель директора завода предложил мне должность начальника отдела. Я согласилась. Через какое-то время сдала госэкзамены, получила квалификацию юриста и стала работать юрисконсультом. Потом вышла замуж, появились дети. Чтобы ухаживать за малышами, пришлось уйти с работы. Вернуться смогла, когда они пошли в школу.  Сейчас живу с младшей дочерью. Всего у меня две дочки, еще есть внук, внучка и правнучка.