От Конотопа до Раевки

Рассказывает Руфа Владимировна Спектор, отличник народного просвещения РФ:

- Я  родилась на Украине. Когда началась война, мне было 10 лет.  Фашисты очень быстро добрались до узловой станции Конотоп, где жила наша семья: мама, папа, я и двухлетний брат. Станцию бомбили, поезда не ходили, и где-то в конце августа мы на лошадях, которых санэпидемстанция выделила своим сотрудникам (в их числе был и мой отец), выехали из города. В памяти остался такой эпизод: мы едем по полю, где солдаты роют окопы, и кто-то из них говорит: «Торопитесь, сейчас тут будут немцы». Наконец, мы добрались до станции Бахмач, где еще ходили поезда. Ее  тоже сильно бомбили, мы прятались под вагонами. Ехали в теплушках несколько месяцев, пересаживались с одного состава на другой в зависимости от направления, которое выбирали наугад: одни - теплые края, другие - на восток, в сторону Сибири. Родителям кто-то посоветовал Башкирию. Помню, что было уже холодно, в вагоне стояла буржуйка, и всем хотелось сесть поближе к огню. Но конфликтов не было: всех объединяло одно общее горе. В пути люди теряли близких, потому что поезда шли не по расписанию. Кто-то погиб под бомбами, кто-то заболел, и его сняли с поезда.

Только выскочит человек набрать кипятку, а паровоз уже трогается.

Вот с такими приключениями доехали до станции Раевка, высадились, а куда идти - не знаем. Дома местных жителей оказались битком набиты эвакуированными. Как мы оказались в землянке, не помню.  Какое-то время жили там вместе с другими семьями. Старались поддерживать чистоту. Стирали щёлоком, то есть процеживали золу, клали ее в воду, она становилась мягкой - так и стирали.

Потом родителей как медиков военкомат направил в госпиталь, где они работали фармацевтами в аптеке. Каждый день, взяв брата, я отправлялась к раздаточному пункту госпиталя с судками. Нам давали нехитрый обед, и это помогало выжить.

Когда родители стали работать в госпитале, мы из землянки перебрались в дом в поселке Альшеевка. Воспоминания сохранили светлую комнату и девочку за стеной - Валю Одинцову, мою ровесницу. Мы подружились и встречались даже несколько лет после войны.

Для выздоравливающих солдат мы устраивали в госпитале концерты. Я читала стихи, другие девочки пели. Всем бойцам готовили подарки - кисеты, сшитые своими руками. Среди раненых было много молодых ребят. Выздоравливающие бойцы женились на сестрах и санитарках. Недолгие это были браки: неделя-другая, и вот уже солдат, оставив юную жену, возвращался на фронт. Увы, многие госпитальные сестрички никогда больше не увидели своих суженых.

Я училась в 4 классе. На уроках сидели в пальто и валенках, писали на оберточной бумаге. Хорошо помню учителя русского языка. Он дал мне первые уроки: «Нельзя говорить «большая горка»: горка может быть только маленькой». Многое забылось, но его замечание осталось в памяти навсегда.

Самая яркая картинка той поры: я стою рядом с госпиталем перед репродуктором и слушаю долгожданные слова Левитана о капитуляции Германии. Все плачут, обнимаются, куда-то мчатся, ведь так хочется порадовать знакомых долгожданной вестью.

Когда госпиталь в Раевке расформировали, родителей командировали на станцию Аксаково, где был туберкулезный санаторий для военнослужащих. В Аксаково не было средней школы, и я училась в Белебее, часто ходила пешком (а это где-то семь километров). В заплечном мешке - завернутая в тряпочку горсть гороха. Все лишения воспринимались как данность. У всех положение было не лучше, однако мы учились, мечтали, бегали на танцы, и не падали духом. Все понимали: худшее позади.

P.S.

В  1949 году Руфа уехала в Москву, поступила в пединститут, который окончила с отличием и получила право выбора места работы. Им стал Севастополь. Здесь она нашла свою вторую половинку, а затем вместе с мужем переехала в Уфу, где он нашел работу инженером-механиком в тресте №21. Руфа Владимировна работала во многих школах города, преподавала русский язык и литературу, была директором 73-й. Ее последнее место работы - лицей «Содружество».